Квантово-механическая картина микромира является индетерминистской, в ней превалируют элементы диавольского постнеотомизма. Агностицизм квантовой физики замаскирован в пробабилизме модальностей «как бы», «может быть», «вроде бы», «авось» и «абы как». В целом шаговый механицизм служит для молодых ученых примером того, как не надо строить физические теории вообще и предлагать учения о процессах, которые не понимаешь, в частности.

Причина метаморфозы в мышлении физиков лежит в области явлений, связанных с излучением. Исследуя тепловое излучение тел, в 1862 году Кирхгоф предложил идею равновесия между поглощением и испусканием электромагнитной энергии «абсолютно черным» телом. Иначе бы оно быстро или нагревалось, или остывало до катастрофических температур, чего нет в действительности. Известно, что так называемое тепловое излучение – это электромагнитное излучение в инфракрасном, невидимом диапазоне, которое свойственно физическому телу. В равновесии «черное» тело только поглощает падающие на него лучи, не отражая их, и излучает энергии столько, сколько поглотило. Интенсивность этого постоянного обмена лучистой энергией со средой зависит от температуры тела – она ей в некоторых пределах изменения пропорциональна. В то же время интенсивность излучения имеет спектральную характеристику, то есть зависит от частоты (или длины) испускаемых и поглощаемых волн. Был установлен закон для интенсивности излучения: закон Рэлея – Джинса, вывод которого основан на «классических» представлениях о световой (электромагнитной) субстанции, непрерывно воздействующей на вещество. Но закон Рэлея – Джинса приводил к «ультрафиолетовой катастрофе»: вместо распределения излучения по частотам, подобного распределению молекул газа по скоростям по закону Максвелла (очень большие и очень малые скорости невероятны, или всё менее вероятны при v ® 0 или v ® Ґ), формула этого закона обещала расходимость при больших частотах. То есть тело вспыхивало и исчезало, излучившись в окружающую среду. Чтобы «спасти» тело и «честь мундира» на нем, в 1900 году Планк выдвинул гипотезу, согласно которой электромагнитная энергия излучается не непрерывно, а порциями, или квантами, пропорциональными некоторой величине h: e = h'n, где n – частота кванта излучения, h' = h/2p (далее это различие h' и h не рассматривается как несущественное при анализе идей, лежащих в фундаменте квантовой механики). Благодаря этой гипотезе Планк вывел формулу, достаточно хорошо согласующуюся с опытными данными по спектральному составу излучения «абсолютно черного» тела и, главное, не допускающую математической бесконечности. Ввод постоянной Планка в физику электромагнитного излучения ознаменовал переход науки на новый и, как казалось, самый фундаментальный и самый последний уровень дискретности по сравнению с кинетической теорией газов. Сладкая метафизическая мечта о законченности познания с обнаружением последнего «кирпичика» мироздания приобрела очертания «абсолютно твердого» дамоклова меча, зависшего над мышлением механистических квантистов в виде «неделимой и непоколебимой» постоянной h. Физики вздохнули с облегчением, на время сохранив тело и «мундир». Это упоение концом познания стало свойственно, к сожалению, и некоторым философам. Апологетика агностицизма незаметно вторгается в умы религиозно-вероятностнических ученых: достигнут целостный фундамент мироздания, его единое начало и «Единое», спрятавшееся было вне скачка (например, от потенциальной бесконечности к актуальной бесконечности). Ан нет, «Единое» находится именно в скачке [1]. Воистину, картезианские бегунки и прочие кентавры скачут через «Единое», апория Зенона – Аристотеля неразрешима, всякая истинная мысль ложна, а «Единое», как абсолютно непроницаемый для ума скачок от чего-то к чему-то, – видится! Это уже не метафизика и даже не «театр абсурда» – это, по всей видимости, полный вакуум мысли и чувств.
В 1927 г. К. Дэвиссон и Л. Джермер провели эксперимент, повторивший опыт М. Лауэ в 1912 г. с рентгеновскими лучами. Только теперь дифрагировали частицы – электроны, а не летучая электромагнитная материя. Было обнаружено, что частицы имеют волновые свойства. Это прямо или косвенно подтверждало чисто теоретические формулы де Бройля: e = ħn, р = ħk, связывающие в одно целое описания корпускулярных (e, p) и волновых (n, k) свойств вещества. Так был перекинут мост между волнами и корпускулами, с одной стороны, и установлено некоторое соответствие между полем (электромагнитным излучением) и веществом (элементарными частицами), с другой стороны.
Теория строения атома была до основания потрясена буквально «сумасшедшей» идеей Нильса Бора: электроны вращаются вокруг ядер атомов по строго определенным орбитам, а переход с одной орбиты L на другую орбиту К квант электричества выполняет скачком. Находясь на одной орбите, испытывающий ускорение электрический заряд электрона не создает излучение и его не принимает – в противовес представлениям классической теории излучения, а испускает или поглощает квант электромагнитного поля только при переходах L « К. Так возникла прагматичная планетарная модель атома Нильса Бора – Птолемея (с кольцами в кольцах орбит), годная только для простейшего из атомов – атома водорода. Она явилась в физику микромира в результате редукции строения Солнечной системы.
Действительно, орбиты планет в рамках классической небесной механики строго определены. Планеты не могут свободно фланировать с одной орбиты на другую. Пребывание планеты на ее орбите продолжается «вечно» – от 5 до 10 млрд. лет. Переход с орбиты на орбиту означал бы катастрофу для планеты. Для Земли, например, он сопровождался бы разрушением земной коры со всеми вытекающими из-под нее горячими последствиями, так как толщина земной коры составляет менее 1% от радиуса планеты и не выдерживает необходимых ускорений. Электрон на орбите тоже «вечен», но испытывает катаклизмы при смене «местожительства». Таким образом, в модели атома водорода, предложенной Бором, принимается «на веру» скачок как таковой. Вспомним «теорию скачков» современной метафизики. В ней плодятся эти прыгающие химеры в избытке: скачок от потенциальной бесконечности к актуальной бесконечности в математическом анализе, скачок между двумя самыми близкими точками в геометрии, «множество» несуразных и непостижимых скачков от одной актуальной бесконечности к другой актуальной бесконечности в так называемой теории множеств Кантора. Вспомним и перестанем удивляться вывертам научной мысли. Скачок постулировали в физике атома и приняли сей кентавр «на веру» в ущерб, естественно, движению, то есть в ущерб физике, изучающей движение. Скачок вслед за Бором приняли «на веру» все последующие племена физиков. Бор стал «гуру», а ускорение, то есть существенный вид движения материи, исчезло. Ускорения нет, или оно приобрело другой «модус», или топология, возникшая как рецидив геометрической апории Зенона – Аристотеля (точки «касаются», но они «разные») и изучающая «близость» между точками, кардинально меняется в микромире. Или представления о движении, пространстве и времени, которые ученый усваивает с детства, являясь жителем макромира школьной парты, не следует столь безапелляционно переносить в микромир, не нужно распространять их слишком далеко от тела и «мундира» на нем.
Мир физики стал неузнаваем, но над физиками довлеет метод аналогий, данный «телу» вместе с его орудием – мозгом и «мыслями» в нем априори, то есть вместе с появлением человека из природы как ее оттиска, копии и вместе с тем копирующей живой «машины» (правда, эта «машина» у не-поэтов «отражает», а не копирует). Метод аналогий, или подражания, воспетый Дарвином при изучении поведения приматов, заставляет ученого искать возможности формального описания вычурной ситуации в физике волн и частиц, большого и малого, непрерывного и дискретного. И он находит аналогии в геометрической оптике и классической механике. Как и в случае скачков, преемственностью это называется.
Неопозитивистская волна вида u = uoeij при больших фазах j, называемых эйконалом, соответствует пределу геометрической оптики. В квантовой механике принимается, что j = S / h, где S – действие, h – постоянная Планка. То есть действие «нормируется» на минимальное действие. Гармоническая бегущая волна в одномерном пространстве представлена уравнением y(x, t) = yoexp(iwt – ikхx). Преобразуя аргумент экспоненты, получим волну де Бройля: y(x, t) = yoexp(iЕt/h – iрхx/h), где Е = wh, px = kxh. Переход от квантово-механического уравнения к классическому уравнению описывается как переход к пределу: h ® 0, а переход от волновой оптики к геометрической оптике – как переход к малой длине волны: l ® 0. Далее «на веру» принимается гипотеза, что изменение волновой функции во времени полностью определяется ее «теперь» (состоянием в настоящий момент времени):
= аy,
где t – временной параметр, а – коэффициент, принимаемый равным гамильтониану (энергии материальной системы), деленному на ih. В этом соотношении содержится, в принципе, вся тайна уравнения Шрёдингера – формального фундамента квантовой механики, в котором гамильтониану соответствует дифференциальный оператор, действующий на волновую функцию. В такой записи волновая функция определяется уже в более общем виде, а отнюдь не только как плоская бегущая волна. Как и энергия материальной системы, другим физическим величинам тоже соответствуют свои дифференциальные операторы. В итоге в принятом формализме получается, что эти операторы не коммутируют между собой. Отсюда следует вывод, что «одновременно» нельзя точно измерить, например, время жизни и энергию элементарной частицы, или ее координату и импульс вдоль одной и той же оси измерения и т.п. Так формально возникают соотношения неопределенностей Гейзенберга: DEDt ~ h, DpxDx ~ h и др. Этому математическому выводу ставят в соответствие среднеквадратические ошибки измерения «дополнительных» пар физических величин, подкрепляемое опытами по дифракции элементарных частиц. Древо теории разрастается в результате интерпретации соотношения неопределенностей. Одни физики утверждают, что обнаружена принципиальная индетерминированность материи на микроскопическом уровне, что таково объективное состояние частиц. Другие квантовые механицисты склонны считать, что при непредсказуемом поведении отдельной элементарной частицы квантовая механика правомерно описывает состояние ансамблей частиц, и вместо индетерминированности вводят новый тип определенности – статистическую закономерность. Механистические квантисты уверяют, что в отличие от классической механики в новой парадигме о состоянии микрообъекта можно говорить только в терминах теории вероятностей: «невозможно – невероятно», «возможно – вероятно», «необходимо – достоверно». Поэтому, чтобы между утверждениями квантовой механики и теории вероятностей появился некий изоморфизм, комплексную волновую функцию умножают на «сопряженную» ей, получают в результате квадрат модуля волновой функции и объявляют его «вероятностью» нахождения частицы в состоянии, которое эта волновая функция «описывает». Это эпохальное решение субъектов созерцания физико﷓математического мира совершенно справедливо характеризуется в трактате [2]: «В квантовой механике волна частицы есть только модельное математическое представление». То есть это только вероятностный формализм, подмена моделью реального гармонического состояния квантовой субстанции. На этом сакраментальная часть квантово-механической пьесы заканчивается, и кулисы модерного театра распахиваются для парадоксов, «телепортации» и прочей чертовщины.
Обширная полунаучная литература посвящена «парадоксу» Эйнштейна – Подольского – Розена (ЭПР). Суть его такова. В тридевятом царстве на дне ‘окияна’ лежит клад с мечеными купюрами, которые светятся в разные стороны одинаковыми знаками. На одном берегу держит сачок Иван Елисаветов, на другом – Иисус Марьин. Если сачок у Ивана широкополостный, то есть Dw >> 1 и 1/Dw ~ Dt ~ 0, то он может определить момент изготовления Иисусом фальшивой бумаги t. Если сачок у Иисуса узкополостный, то есть Dt >> 1 и 1/Dt ~ Dw ~ 0, то он может определить заявленную Иваном ценность бумаги: Е ~ w. Так как априори излучение несет информацию одновременно о дате выпуска и номинале подделки, то это противоречит формуле кусочно-шаговой теории DЕDt ~ h, согласно которой нельзя точно определить, когда и на какую сумму совершен подлог. Аналогично обстоит дело с ловушкой для денежной эманации при производстве ее накрытия сачком с широкими или узкими ячейками. Только теперь, поймав знак, Иван может сказать, где находится клад, а Иисус уверенно заявит, в чей карман он движется. В переводе на язык симулякров квантовой механики этот (отнюдь не) мысленный эксперимент озвучен в работе [3]. Вывод при умозрительном рассмотрении пикантной ситуации из жизни иллюзионистов делается следующий: если формула для соотношения неопределенностей не выполняется, то существуют «скрытые параметры», то есть квантовая механика – теория и неполная, и противоречивая. И все усилия прикладываются к тому, чтобы эту формулу сохранить.
Неравенства Белла справедливы для статистической системы в классической физике, в которой принято, что скорость света – предельная скорость, но не выполняются в квантовой механике. Экспериментальная проверка означенных неравенств осуществляется в той же методологии, что и другие опыты квантовой механики: макроприбор взаимодействует с микрообъектом, внося своей «макровостью» все погрешности в процесс измерения. Это соответствует копенгагенской интерпретации, в отличие от авторов ЭПР, согласно которым свойства частиц существуют объективно, независимо от прибора, независимо от наблюдателя. Нарушение неравенств Белла истолковывается как опровержение идеи «скрытых параметров», идеи локального взаимодействия ввиду ограниченности всех скоростей сверху и «подтверждает» гипотезу мгновенной редукции волновой функции. «Мгновенное» сжатие волновой функции из всего пространства в одну его точку, устранение ее из бытия в не-бытие актом конкретной регистрации «размазанной» частицы в определенном месте, мыслительным актом наблюдателя – вот мера, которую квантовый механицист вынужден принимать, чтобы создать видимость устранения парадоксов шаговой теории. И это при том, что в одной теории наивный метафизик ограничивает все возможные скорости сверху электромагнитной постоянной Максвелла, а в другой у него всё случается мгновенно, без скоростного ограничения.Ввод в последовательную квантовую теорию «скрытых параметров» не противоречит теореме Неймана. «Неунитарная теория представлений эквивалентна унитарной квантовой теории со скрытыми параметрами» [4]. «Скрытые параметры» – это переменные, вводимые в бигамильтонову динамическую систему, являющуюся обобщением формализма Гамильтона. Название работы [5] говорит само за себя: «К статистическому обоснованию уравнения Шрёдингера». Ее автор прямо отвергает доказательство Нейманом теоремы о невозможности «скрытых параметров» в волновой механике, в которую он, Нейман, вносит заранее, априорно все функции распределения вероятностей, «независимо от того, произведен ли опыт», или, другими словами, делает соответствующие умопостроения еще до эксперимента. «Скрытые параметры» (внутри области квантовой неопределенности) вполне могли бы существовать независимо от теоремы Неймана. Климонтович приводит примеры описания физических объектов на основе (классических) «скрытых параметров» в областях, значительно меньших, чем это «разрешается» соотношениями неопределенностей Гейзенберга.
Действительно, «невозможное» (существование «скрытых параметров»), имеющее «меру» нуль в сознании квантового механициста, болеющего лапласовским детерминизмом наизнанку, в природе отнюдь не запрещено – она просто не обязана подстраиваться под окостеневшие принципы и абстракции какого-либо субъекта. Поэтому и «доказательство» невозможности «скрытых параметров», выполненное в заповедных угодиях догматической веры, то есть внутри доказываемой парадигмы ради этой же парадигмы, являются в высшей степени неубедительными. Взять хотя бы «доказательство» Кошена – Шпеккера [6]. Апологеты привычных, устоявшихся представлений, сами того не замечая, часто находятся в противоречивых отношениях к тому, что они так рьяно отстаивают. В данном случае ревнители старины без оглядки пользуются такими конструкциями, как непрерывность канторовского континуума, в том числе континуумом углов поворота в евклидовом пространстве. В то время как современная физика все более применяет и совершенствует концепции пространств и комплексных, и фрактальных, и бесконечномерных с невообразимой топологией, в учебниках по теории множеств муссируются непоследовательные идеалы столетней давности.
Таким образом, «опровержения» идеи подлинной ТСП, а не ее эрзацов, при возвращении назад, в пещеру, метафизики теории множеств и теории вероятностей, некорректны. Понимаемая в традиционном смысле ТСП в конечном итоге «низвергается» методом заблаговременного принятия за истину того, истинность чего требуется доказать. Эти «опровержения» лучше всего остального, напротив, указывают на необходимость пересмотра теоретико-множественных основ математики, опять отставшей от физики по способу и стилю мышления (революцьённый модерн и постмодерн в физике не в счет), на необходимость отхода от макроскопического (проканторовского) мышления в математике, от ярко выраженного мышления вещественного, действительного индивидуума, в котором опять, к сожалению, заметен тот же изъян: эгоцентристский атавизм. Ибо физический мир – это неисчерпаемая глубина и разнообразие форм и законов движения, не умещающихся в рамки описания их вещественными функциями на основе представлений кванторовской теории множеств и ее континуума. Так называемые «скрытые параметры» квантовой механики могут находиться среди тех «издержек» абстрагирования и идеализации, благодаря которым исчезли из математики ввиду ее метафизических конструкций и неустранимого формализма процессы развития и время. Нет никаких «скрытых параметров» внутри логически замкнутой системы (внутри ловушки) – есть неадекватное манипулирование идеализированными квантово-механическими установками и неправомерное смешение двух антагонистических парадигм.
Если пойманный в детекторе А фотон имеет благодаря измерению значение физической величины а, то это однозначно определяет значение данной величины b без регистрации другого фотона в детекторе В. Детекторы А и В разнесены на микроскопическое расстояние (пространственно-подобный интервал). Взаимодействие между фотонами ga и gb нет, а наблюдатель знает о состоянии другого фотона, хотя регистрирует только один из них. Объясняется сей «счастливый случай» мгновенной редукцией волновой функции. Дело в том, что волновая функция системы двух фотонов ya+b определяется как результат суперпозиции двух волновых функций ya и yb, отвечающих фотонам ga и gb. До регистрации состояния фотонов неопределенны, то есть «вероятности» их состояний |ya|2 № 0 и |yb|2 № 0. Когда один из фотонов фиксируется, общая волновая функция мгновенно «коллапсирует», собирается, будто Джин, обратно «в бутылку»: |ya|2 = 1 в месте, где находится «горлышко» детектора фотона ga, и |yb|2 = 0 для другого фотона – gb, которому «в бутылке» нет места. Но чудеса на этом не заканчиваются: напротив, они только начинаются. Формально «коллапс» волной функции yb означает, что она исчезает на всех просторах физического пространства. Субъект квантово-механистического познания получает информацию о фотоне ga и тут же судит о несуществующей функции yb: «усилием мысли» он приписывает фотону gb состояние b, строго связанное с состоянием а фотона ga. Эта жуткая смесь интеллектуального телекинеза, умозрительной телепортации, сверхчувственной медитации, сомнамбулической левитации и прострации, густо разбавленная метопистическим прозелитизмом и не менее экстравагантным люциферством, и называется в итоге квантовой механикой.
Доканчивает написание живописной картины одного из самых увлекательных течений научного модерна ХХ века гениальная драматическая постановка с главным героем – кошкой Шрёдингера. Сей дистрибутивный аллюзионизм аддитивной имагинарности, в виде софизма осуществляемый над представителем фауны, находящимся в отношении cognatus с достославным homo, все механистические шаговики с восторгом обсуждают и поныне [7], хотя интерес к судьбе четвероного друга постепенно ослабевает. Напомним преамбулу захватывающего воображение шедевра мировой фантастики.
Берется животное – Мурка и помещается в «черный ящик». Мурка, если она есть, как известно из квантовой механики, может находиться в одном из двух состояний: 1) ж – «Мурка живая»; 2) м – «Мурка мертвая». Эти состояния – «чистые», и им соответствуют свои волновые функции: yм и yж. Но кошка в ящике наблюдателю не видна, поэтому о ее состоянии он может судить только в вероятностном смысле. Для возможности высказывать свои «модальные мысли» наблюдатель (а точнее говоря – садист!) строит формализм, один к одному совпадающий с формализмом волновой механики. Чистые состояния, описываемые волновыми функциями yм и yж, он с успехом «суперпозиционирует» в смешанное состояние: y(м или ж) = аyж + byм. И вот теперь, прикидывая вероятности нахождения кошки в одном из состояний, естество-пытатель может удовлетворять свои метопистические наклонности к гаданию. Кошка, судя по его выводам, может находиться сразу в двух неадекватных состояниях: она и мертвая, и живая – одновременно. Как утверждают авторы попытки решить этот парадокс через создание нелинейной квантовой механики, сей ребус Шрёдингера лежит, по существу, в основе всех иных шарад, возникающих в неопределенной теории физических неопределенностей.
Перечисленных коллизий квантовой механики достаточно, чтобы для выяснения их сущности обратиться к её основаниям. Первое из них – дуализм «волна – частица», пришедший в шаговую механику для вещества из оптики. Для данного основания характерен следующий логический peri-layiV (полный ляпсус): в оптике для фотонов соотношение неопределенностей Гейзенберга не имеет места (впервые замечено Фоком [8]), а в отношении корпускул все квантисты единодушно берут его «на веру». Действительно, у кванта электромагнитного поля нет массы, и в формуле соотношения неопределенностей DpxDx ~ h «неопределенность» импульса формально выражается как Dрх ~ Dkxh ~ h/Dx. То есть в итоге имеем тавтологию: h ~ h. Аналогично для другой пары «дополнительных» величин: из DЕDt ~ h при DЕ ~ Dwh и Dt ~ 1/Dw получаем, что h ~ h. У корпускулы вещества масса есть, поэтому тавтологии нет: DрхDх ~ h, и при Dpx ~ mDvx находим, что DvxDx ~ h/m. Аналогично для соотношения неопределенностей энергии, которой обладает частица в данном состоянии, и ее временем жизни в этом состоянии: DЕDt ~ h, DE ~ mDf(v) и Df(v)Dt ~ h/m. Волны де Бройля вносят неопределенность и новое мистическое содержание в существо редукции идеи корпускулярно-волнового дуализма из оптики в механику, то есть взаимно однозначного соответствия при этом, вообще говоря, не обнаруживается.
Как отсюда следует, центральная догма кинематического релятивизма v Ј c и шаговая механика друг другу противоречат. Локализация фотона в «точке» (в атоме при поглощении) и при фотоэффекте, когда он проявляет корпускулярные свойства, означает, что неопределенность координаты Dх = 0. Из этого вытекает, что неопределенность импульса Dрх порядка бесконечности. То есть при эффективной массе фотона, определяемой его энергией (пучок фотонов давит на вещество и его нагревает) как mэфф ~ Е/c2, неопределенность его скорости будет порядка бесконечности. Но этого не может быть в специальной теории относительности, «потому что не может быть никогда», как говорил Козьма Прутков, если принимается в качестве истинного утверждение, что потолок всех скоростей раз и навсегда ограничен сверху постоянной величиной с. Другое соотношение «неопределенностей» для фотона, взаимодействующего с веществом как корпускула, записывается в том же виде, что и выше. Но Dt = 0, так как момент «встречи» фотона с атомом (с электроном при его выбивании из атома) определен. Тогда DE порядка бесконечности. Однако все скорости ограничены сверху, и остается предполагать, что либо Dmэфф = Ґ, либо Df(v) = Ґ. Первое условие означает, что эффективная масса фотона может быть больше массы Метагалактики, что для неэкзальтированного «революционной ситуацией» физика явно абсурдно, а для метафизика «перемен» является родной стихией. Второе условие означает, что либо релятивистская зависимость энергии от скорости приводит к бесконечности, что тоже нефизично, либо сама скорость не может быть ограничена сверху. Первая альтернатива второго условия уже просто сверхъестественна. Вторая альтернатива второго условия противоречит постулату v Ј c.
Итак, перенос парадоксальной идеи дуализма «волна – частица», как-то изображаемого с помощью формул e = hw, p = hk, из картины оптических явлений на модерное живописание вещества не разрешает антиномии, а ее усугубляет. Вернемся посему к гипотезе квантов энергии излучения, выдвинутой из её небытия другим «гуру» шаговой механики – Планком.
Выше было отмечено, что распределение интенсивности фотонов по частоте, обнаруживаемое в экспериментах по изучению тепловой радиации, напоминает распределение Максвелла по скоростям корпускул жидкости или газа. Когда специалист по кинетической теории газов или в области термодинамики намеревается подсчитать энергию частицы при температуре Т, зависящую от степеней свободы молекулы, он начинает корпускулу рассматривать не как единое бесструктурное целое, а как весьма сложный агрегат, отдельные части которого испытывают различные движения. Происходит детализация структуры микрообъекта. И это приносит свои плоды. Но почему квантист, введя шаговый режим в той «черной» камере, куда он поместил эманацию, кует затем для нее цепи формализма, впадая в «узкополостную» метафизику? Содержатель шагового приюта для радиации, не имея к «черному ящику» достаточно адекватных «ключей» и идей к ним (не имея экспериментальных возможностей), заканчивает свой творческий путь, едва начав его, «локализацией» возле окошка в камеру с котом Шрёдингера, словно Джина, закупорив в бутылке из-под «вероятности» сколлапсировавшую туда волновую функцию. Вместе с волновой функцией в сосуде для вероятностей надзиратель от новой, посткартезианской метафизики, набравшись неопозитивизма, впадает на протяжении всего ХХ века в агностическую спячку.
Что представляет из себя уравнение Шрёдингера? Во-первых, это действительно уравнение, то есть продукт неопозитивизма, сравнительно удачно найденный из аналогии с классической механикой. Уравнение это операторной формы для волновой функции, которая уравнением же и детерминируется сообразно начальным и краевым условиям. Уравнение детерминировано и причинно обусловлено предшествующим развитием механики. Но сказочный бес гаданий и «модальных мыслей» вселился в него в личине волновой функции, которая есть расщепленная надвое … вероятность. Во-вторых, данный «кит» квантовой механики, как в фокусе, собирает в себя все противоречия корпускулярно-волнового дуализма: peri-layiV его «ярко сияет» в показателе экспоненты волновой функции, после ее нормировки на шаг h. В-третьих, уравнение Шрёдингера имеет решения при дискретных значениях входящих в него величин, являющихся множителями при непрерывных величинах. Например, это дискретные уровни энергии En, n О N, у которых непрерывный множитель t. Операторы в уравнении – по непрерывным переменным x, y, z, t. Волновая функция y – также непрерывная функция. Поэтому в целом уравнение Шрёдингера представляет собой не что иное, как вид кентавра, одна часть которого дискретна и покрыта пятнами дискретных уровней энергии, а другая – непрерывна и зияет матовой метафизикой математического анализа. Такое эклектическое скрещивание различных идеалистических сущностей в едином волевом акте, каким является у-равнение само по себе, характерно для мышления homo sapiens. Незатейливый гибрид непрерывного и дискретного, континуального (единого) и множественного – вот квинтэссенция рассматриваемого уравнения. Причем, что поучительно, до создания квантовой механики при работе с континуумом (с единым образованием) так называемой классической науки о Едином естествоиспытатель не говорил, а вот после создания шаговой теории, получив дискретные значения физических величин, он вдруг о Едином вспомнил.
С головой находясь в непрерывном пространстве и непрерывном времени макромира, механистический квантист отмеряет конечные шаги, имеющие скачкообразный энергетический вид и кольца моментов импульса, нанизанные на «точку». В центре частицы ее, частицы, нет. Таковы данные получает формалист из решений для волновой функции свободной частицы с собственным моментом импульса или находящейся в центрально-симметричном поле кулоновского типа. Вокруг пустоты этой центральной «модальной точки» вращается мысль метафизика. Расходимости в такой теории без внутренностей частиц отнюдь не исчезают, а множатся, как и в классической теории излучения теплого тела. Ультрафиолетовая катастрофа поджидает квантового механициста уже не с парадного, а с черного хода: расходятся диаграммы Фейнмана, получаемые из рассмотрения матрицы рассеяния элементарных частиц друг на друге, – не работает теория в случае больших импульсов и энергий. Инфракрасная катастрофа возникает, напротив, когда импульсы и энергия элементарных частиц очень малы. Теория опять не работает. Метафизический рецидив, доставшийся физикам «по наследству» из матанализа, сдобренный неопозитивизмом и эклектикой, обнаруживается также во многих иных ситуациях. Поэтому внутри квантовой механики возникла даже специальная дисциплина: теория устранения расходимостей, названная красиво «классификацией ренормируемости». Чтобы подогнать следствия из квантовой механики под данные эксперимента, перенормировке подвергаются теперь не только теории и функции, но также масса и электрический заряд, дотоле бывшие константами [9]. При этом процесс устранения бесконечностей носит неоднозначный характер, как и должно быть в теории неоднозначностей. С позиций процедур регуляризации и перенормировки выздоровевшие было квантисты стали «непонятно как» избавляться от «непонятно каким образом» возникающих бесконечностей. Приготовлением «лекарства» они обязаны авторам труда [10], вылечившим картезианских ультра от недуга с «пифагорейским синдромом» классической физики еще большей дозой числовой метафизики. Поистине, клин вышибают клином!
Что же такое находится в «бутылке» вероятностей, сводящее на нет интеллектуальные подвиги многих поколений физиков, испивших ядовитого напитка из плода с древа спекулятивной теории? Как и подобает истым метафизикам, обратим взор при ответе на этот вопрос, подобно Витгенштейну, на форму «бутылки». Всех интересует почему-то не содержимое, а форма, не сама «вероятность», а сосуд, в который она разлита. Эта форма пришла в квантовую физику из теории марковских процессов при первых же усилиях свести несуразную ситуацию, в которой оказались естествоиспытатели, к ситуации известной и общепринятой. По аналогии с геометрической оптикой после обнародования вердикта природе, что отныне все изменения в ней определяются только настоящим положением и не имеют никакого отношения к прошлым событиям, записывается в качестве ультиматума госпоже FusiV рассмотренное выше у-равнение: = аy.
Как легко видеть, данный волюнтаризм представляет собой редукцию в микрофизику очень частного случая общего уравнения Колмогорова – Чепмена в теории марковских процессов [11]. Стохастическое содержание марковского процесса состоит в том, что задается начальное состояние системы в «теперь», а переходы из прошлого в «теперь» и из «теперь» в будущее определяются одним и тем же неизменным набором «вероятностей». То есть из физического мира удаляются, как таковые, время и развитие, равно как и память о процессах, протекавших в прошлом. Вместо неисчерпаемого развития и связанного с ним времени рассматриваются их сечения в «теперь», то есть принимаются «на веру» эрзацы в виде механистических по «содержанию» и смыслу формализмов. Отсюда и бесконечности в теории лимитированного планковского шага, которым квантист мерно идет от количественной формы к качественному содержанию явлений. Микромир лишатся памяти, синонимом которой является сжатое время-масса. Такова плата за волнующее физическое тело решение, когда на него выливается неопределенная жидкость вероятностно-модального субъективизма.
Другой атрибут научной «как-будто-бы-истики» корни берет из древней способности homo размешивать ясные и понятные представления в одной размытой и алогичной куче духовной апатии. Квантовая субстанция, служащая причиной волновых явлений в том числе и в макромире, как физическая реальность отбрасывается и подменяется суррогатом – волновой функцией, квадрат которой есть не что иное, как плотность вероятности. Сей акт «воинствующего» субъективного идеализма после нормировки волновой функции, принятой в теории вероятностей, не только нивелирует возможность рассматривать гармонические потенциалы квантовой субстанции, но и устраняет еще одну существенную физическую величину – фазу волнового процесса. Вместо реального физического мира, вот-вот показавшегося пред интеллектуальным взором исследователя благодаря экспериментам, картезианские ультра манипулируют с буквами y и вероятностными конструкциями из них типа |y|2. Отсюда не только «смешанные» состояния при суперпозиции волновых функций появляются, но и вполне может нарисоваться кот, состоящий из двух котов. И это не сросшиеся коты в результате сбоя в генетической программе воспроизведения вида, а живой и мертвый коты, разделенные извилиной метопизма. Отсюда и шарада Эйнштейна – Подольского – Розена, когда макроприбор А регистрирует определенное состояние а одной частицы ga из пары частиц ga и gb, а наблюдатель делает «мгновенный» вывод, что другая испущенная излучателем частица gb имеет состояние b, строго коррелированное с состоянием частицы ga. Извилиной метопизма служит здесь пространственно-подобный интервал, появившийся в умах картезианских позитивистов в результате законотворческого акта о признании скорости света предельной скоростью. Микрочастицы разделены макроскопическим расстоянием – самое меньшее из всех возможных расстояний равно примерно размерам макроприбора регистрации. Следовательно, ни о какой корректной квантовой физике речи не должно идти, тем паче что предложенная в начале ХХ века паллиативная теория в одном уравнении уравняла дискретные динамические и энергетические величины с непрерывными статическими и кинематическими величинами. Проще говоря, для макроскопических тел и их физических характеристик «квантовой теории» не создано и создано быть не может. Другой момент состоит в том, что мгновенная умозрительная «редукция» волновой функции происходит лишь при субъективистской вероятностной интерпретации событий микромира. Третий момент связан с неправомочностью наделять разнесенные на огромное расстояние r микрообъекты общей волновой функцией ya+b, являющейся суперпозицией волновых функций отдельных элементарных частиц: ya+b = Caya + Cbyb, поскольку ya и yb убывают обратно пропорционально расстоянию r, а квадраты их модулей обратно пропорционально r2. Действительно, свободная частица с собственным моментом импульса имеет радиальную компоненту волновой функции Rnl ~ 1 / r, а фотон тоже имеет собственный момент в виде «спиральности» (см. [12]). Поэтому никакой

---